Сборник - «Лимонка» в войну
Утром Олег извинился, объяснив свое поведение усталостью с дороги. Он оказался хорошим, простым парнем, хотя от недоверия к нам не избавился до самого нашего расставания. У него сейчас всё в порядке, воюет в одном из отрядов ополчения.
Вот так мы не разобрали на органы Олега.
Шмель, июнь 2015
Из приключений Бенеса Айо
Я родился и вырос на территории СССР, являюсь свидетелем всех тех социально-экономических и политических ужасов, которые постигли его жителей после варварского разрушения нашего социалистического государства (гражданские войны, территориальные конфликты, навязанная правящей капиталистической элитой межнациональная рознь, тотальное обнищание масс, высочайшая социальная дифференциация, эпидемия алкоголизма и наркомании и т. д.) и, естественно, поддерживаю прогрессивную левую и народно-освободительную борьбу во всех экс-советских республиках. Речь идёт о движениях, политических организациях и идеях, которые имеют сильный социалистический посыл и несут в себе отрицание произошедшего контрреволюционного буржуазного переворота, который, например, привёл к тому, что значительные территории, исторически населённые преимущественно русскоязычными жителями и в прошлом (до братского СССР) принадлежавшие России (Крым, Новороссия), оказались частью крайне националистического русофобского псевдогосударственного проекта под названием «Украина», и проживающие на них люди подвергаются жесткой этнической и экономической дискриминации со стороны правящей этнократической элиты.
Это, разумеется, касается и Латвии, где я являюсь активистом местного отделения партии «Другая Россия» и членом «Штаба Защиты Русских Школ» и вместе со своими товарищами выступаю за социальную справедливость, сохранение школ с русским языком обучения, против находящейся у власти националистической клики, за дружбу народов, за налаживание экономических и политических отношений нашей Республики с Россией и за её участие в тех интеграционных процессах, которые происходят на Востоке (я имею в виду Евразийский союз, СНГ, Таможенный союз и т. д.).
Я с большим энтузиазмом воспринял те демократические процессы, которые произошли в Крыму и на юго-востоке Украины после евронацистского путча на Украине – образование 27 февраля Народного правительства Аксёнова с провозглашением курса на проведение референдума о статусе их региона и массовые антиолигархические и профедералистские протесты на Донбассе во главе с Павлом Губаревым.
В Крым я прибыл в начале марта со своими российскими товарищами по партии «Другая Россия» и вступил в отряды самообороны. Совместно с крымчанами, приехавшими сюда жителями Донецка, Луганска, Днепропетровска и гражданами некоторых бывших Советских Республик мы, в частности, охраняли еще не сдавшуюся украинскую воинскую часть в Симферополе, регулярно проверяя выезжавший оттуда и въезжавший транспорт на наличие оружия; постоянно патрулировали город, поддерживая там порядок, и охраняли здание Крымской прокуратуры.
Это была вполне официальная служба, которую наша рота проходила в ночное время – мы были одеты в камуфляж и вооружены. Кто-то из приезжих ребят жил в казармах, а местные днём уходили домой; я же в дневное время находился в штабе «Другой России» – небольшой квартирке, которую мы сняли в центре города. На отдых времени практически не оставалось, поскольку, поспав несколько часов после дежурства, я обычно направлялся на площадь Ленина, где участвовал в массовых торжественных мероприятиях, организованных в предвкушении референдума, выступал на митингах около памятника Ленину и общался с представителями различных пророссийских и коммунистических организаций.
Находясь в Крыму, я был свидетелем просто небывалого вожделения масс и эйфории, будоражившей их сознание в связи с освобождением из-под киевского диктата: по улицам Симферополя ходили толпы людей с российской и советской символикой, проезжали машины с водружёнными на бампере российскими флагами; чуть ли не каждый день на площади Ленина проходили концерты и всевозможные праздничные мероприятия, посвящённые возвращению Крыма в материнское российское лоно. Большая часть опрошенного мною населения – на улицах, в магазинах, парках и т. д. до референдума планировала сказать решительное «да» России, а после – с радостью приветствовала свершившееся долгожданное объединение.
Хочу сказать, что я лично во время своего ночного дежурства в Крыму ни разу не столкнулся с какими-либо эксцессами или вооружённым противостоянием. Правда, 17 марта в наш город прибыл 17-летний экстремист «Правого сектора» из Львова и обстрелял одну из украинских воинских частей со строившегося 6-этажного здания, убив при этом одного украинского солдата и одного бойца Самообороны и ранив нескольких человек. Целью этого террориста было посеять панику среди людей и внести раздор между Самообороной и сдававшимися украинскими военными. Поскольку Верховный Совет Крыма где-то ближе к середине марта уже провозгласил независимость Республики и готовился к проведению референдума, украинским солдатам было предложено либо оставаться служить в новом государстве, либо уезжать на Украину. Никакого насилия к украинским силовикам мы не применяли. Я несколько раз беседовал с ними – вполне добродушные люди, говорившие, что являются патриотами Украины и собираются возвращаться домой, но крайне недовольны случившимся в Киеве государственным переворотом, считая, что именно из-за этого и произошла уже безвозвратная потеря Крыма.
Когда я был в мае арестован на Луганщине украинскими силовиками, то один из них – русский – в ходе политической беседы на повышенных тонах сказал, что он типа выступает и против «киевского майдана», и против «майдана на Донбассе и в Крыму», и крайне недоволен тем, что его дом и семья находятся в Крыму, а он служит в украинской армии и теперь ему придётся потерять свою недвижимость (это он считает величайшей трагедией, чуть ли не сломанной судьбой!). Я ему возразил: «А кто тебе мешает поехать в Крым, объяснить свою ситуацию, принять российское гражданство и оставаться там вместе со своей семьей – работа найдётся». Он же ответил, что не хочет в Россию. Но ведь это дело его личного выбора, где жить.
После референдума по статусу Крыма, когда 97 % жителей проголосовало за воссоединение с исторической Родиной, я отправился с товарищами в Донецк (18 марта), дабы принять участие в митингах и демонстрациях трудящихся, планировавших провести аналогичный референдум на Донбассе.
Мощные народные протесты начались на Донбассе фактически одновременно с Крымом, и еще 23 февраля люди пришли к горсовету, а 1 марта во главе с Губаревым – к Обладминистрации, чтобы высказать своё недовольство победой майдана. Надо, кстати, отметить, что как Крым в 1991–1992 годах, так и Донбасс в 1992–1994 уже проводили заседания своих верховных советов и всенародные референдумы, на которых большинство населения высказывалось за широкую автономизацию своих регионов или независимость, что было вызвано как этнонациональными особенностями этих территорий – большая часть населения русскоязычные и русские, как историческими особенностями – раньше и Крым, и Донбасс являлись частью России, но по административным соображениям были при СССР переданы Украине, так и экономическими причинами – в постсоветские времена украинской «оккупации» Крым превратился в депрессивный дотационный район, а Донбасс получал недостаточное количество финансовых отчислений от общегосударственного пирога на социальные нужды, развитие инфраструктуры, модернизацию промышленности и т. д. – гораздо меньше, чем запад и центр Украины при внесении гораздо больших налогов в общий бюджет (то есть фактически обкрадывался).
Таким образом, идея автономизации или независимости исторически населённых преимущественно русскоязычными жителями регионов Украины не возникла как-то спонтанно после февральского путча, а вызревала и давала о себе знать в виде всевозможных политических проявлений (референдумы, акции протеста и т. д.) уже давно, сразу же после распада Союза, и явилась следствием смычки двух факторов – экономического регресса и создания новыми правителями этнократической Украины (способ, при помощи которого пришедшая к власти буржуазия, в том числе и выходцы из партноменклатуры, решившие конвертировать власть в собственность, смогла отвлечь украинские массы от снижения уровня жизни, сплотив их вокруг идей «Великой Самостийной Украины» и борьбы с во всём виноватыми москалями).
Находясь в Донецке, каждую субботу и воскресенье мы с товарищами ходили на массовые митинги, которые проходили на площади Ленина, а затем участвовали в многочисленных демонстрациях и шли к зданиям обладминистрации или городского Совета. Большая часть народа в то время выступала с пророссийскими лозунгами, ибо, воодушевившись крымским успехом, мечтала, что Россия примет и их в своё добродушное лоно. Люди держали в руках флаги СССР, России, Донбасса, Донецка и требовали проведения референдума о статусе региона подобно крымскому. Мы общались с представителями различных политических организаций и планировали совместно пойти в городскую администрацию к местным депутатам и в жёсткой форме потребовать у них высказать своё отношение к проведению референдума – «либо вы за, либо против». И если против, то почему? В таком случае на депутатов, которые чинили препятствия проведению референдума, мы собирались оказать жёсткое давление, типа оклеивания их домов критическими листовками, блокирования их личного автотранспорта и т. д. Параллельно мы также планировали в один из дней захватить здание обладминистрации и городского Совета – все это обсуждалось на наших встречах с общественными движениями. На митингах народ постоянно вспоминал о герое донецкого сопротивления Павле Губареве, который в марте был схвачен СБУ, жестоко избит и оправлен в киевскую тюрьму. Мы требовали отпустить Губарева. На тот момент его формальным заместителем был Роберт Доня, весёлый харизматичный парень, руководивший недавним захватом СБУ. Доня пользовался необычайной популярностью в толпе и обычно появлялся в конце митинга на очень короткое время, а часто и вообще не приходил на наши мероприятия, поскольку СБУ установило за ним слежку и несколько раз нападало на его машину, стреляло в упор и т. д. Роберт Доня сказал, что берёт нас в свою команду.
